| 09.09.2003 Александр Вознесенский: "частный конкурсный управляющий, который делает на банкротстве бизнес, в банковской сфере неэффективен" В сентябре Госдума будет рассматривать закон о страховании частных вкладов. Его задача – ввести гарантии полного возврата средств для большинства вкладчиков в случае банкротства банка. Правда, сторонники принятия этого закона говорят, что вряд ли он будет одобрен в ближайшее время. Несмотря на то, что введение государственной системы страхования частных вкладов – непременное условие для вступления России в ВТО, а Владимир Путин уже неоднократно обещал россиянам принятие данного закона, ему активно противодействует Сбербанк. О том, почему главному банку страны невыгодно принятие общероссийской системы страхования вкладов, рассказал заместитель генерального директора государственной корпорации "Агентство по реструктуризации кредитных организаций" (АРКО) Александр Вознесенский. Пик банкротств коммерческих банков пришелся на 1998–1999 годы. В то время отзывалось ежегодно порядка 360 лицензий. Но сразу после кризиса эта цифра в десятки раз сократилась, - сказал А.Вознесенский. "С приходом нового руководителя Центробанка – Игнатьева, и его молодой команды – Козлова и Вьюгина, во-первых, усилился надзор за банками и, во-вторых, лицензии стали отзываться действительно по реальным показателям. Cегодня ЦБ снова возвращается к жесткой надзорной и лицензионной практике, которая была в докризисный период". Однако механизм банкротства банков отработан еще недостаточно, считает А.Вознесенский. "Отзыв лицензии и объявление банка банкротом, к сожалению, часто два не совсем взаимосвязанных процесса, растянутых по времени. За последние 10 лет в России накопилось более 500 банков с отозванной лицензией, но не подвергнутых процедуре банкротства. Этих банков, как правило, уже не существует. Но ЦБ не может их исключить из своего реестра, потому что процедуры банкротства либо не начинались вообще, либо они в свое время начались, но не завершены до сих пор. Единая технологическая цепочка банкротства, которая отвечала бы интересам всех – от рядового человека до страны в целом, так до сих пор и не выстроена". "Например, в США работает FDIC – Федеральная корпорация по страхованию вкладов, которая является страховщиком депозитов и одновременно – корпоративным государственным ликвидатором банков, - сказал А.Вознесенский. - И когда надзорный орган присылает в FDIC информацию: "у этого банка проблемы, мы лишаем его лицензии на право работы", на следующий день в банк высаживается «десант» специалистов FDIC, который отстраняет весь менеджмент и начинает анализировать ситуацию, возникшую в этом банке. В результате банк либо продается новому эффективному собственнику, либо ликвидируется и его бизнес скидывается в другие банки для того, чтобы произвести расчеты с кредиторами. Если же в процессе разбора выясняется, что управляющие или владельцы банка сознательно нанесли ему ущерб, дело передается в суд, и сроки заключения для таких банкиров предусмотрены очень большие". По мнению замдиректора АРКО, схема банкротства банков с участием структуры, подобной американской FDIC, из-за своей простоты и мобильности – наиболее приемлемый вариант в российских условиях. В России же часто возникает следующая ситуация: после того, как ЦБ отозвал у банка лицензию, в каком-нибудь провинциальном городке подается заявление какого-то мелкого акционера, который не согласен с действиями ЦБ. И весь процесс останавливается. Пока идут судебные разбирательства, ничего нельзя сделать. При этом не все российские банки с отозванной лицензией безнадежны, - считает А.Вознесенский. Вполне возможно, что банк еще можно восстановить. "Не исключено, что его проблемы – это следствие неправильных действий менеджмента, неверной рисковой политики, и их еще можно исправить. Но если в банке уже идут безвозвратные негативные процессы, то немедленно надо начинать процедуру банкротства. Потому что в российских условиях, чем больше времени проходит с момента отзыва лицензии до начала процедуры банкротства банка, тем больше тает его конкурсная денежная масса. Ведь даже после того, как наложен мораторий на все операции, банк живет: он должен платить коммунальные платежи, налоги, аренду, зарплату своим сотрудникам. То есть все равно деньги кредиторов тают, ведь банк уже ничего не зарабатывает. Поэтому кризисный управляющий должен сразу с ним разбираться". А.Вознесенский выступает против института частных конкурсных управляющих, говоря о том, что зачастую они действуют в интересах либо крупных кредиторов, либо бывших владельцев банка. По его мнению, "даже добросовестный частный конкурсный управляющий, во-первых, ограничен своими физическими и интеллектуальными способностями. И, во-вторых, он предприниматель, который ориентирован на прибыль". Кроме того, специфика банкротства банка (в отличие от промышленного предприятия) в том, что у него число кредиторов измеряется десятками и сотнями тысяч. Один частный конкурсный управляющий с ними разобраться не может. Он может лишь привлечь себе в помощь других специалистов с рынка, которые тоже ориентированы на прибыль. В результате кредиторы получат меньше. "Частный конкурсный управляющий, который делает на банкротстве бизнес, в банковской сфере неэффективен", - делает вывод замдиректора АРКО. Альтернативой частным конкурсным управляющим А.Вознесенский считает корпоративное ликвидаторство. АРКО не заинтересован в получении прибыли, поскольку, согласно закону, вся прибыль, полученная от деятельности АРКО, должна идти на реструктуризацию кредитных организаций. На вопрос, согласится ли коммерческий банк работать с ликвидатором, полностью подконтрольным государству, А.Вознесенский пояснил, что коммерческий банк, конечно, больше всего заинтересован в том, чтобы вообще не подпадать под банкротство. "Но те банки, которые пришли к банкротству по объективным причинам, будут заинтересованы в его грамотном проведении, чтобы сохранить лицо, имидж. От этого можно еще и выиграть – банкир может сказать: я попал в сложную ситуацию, но в сложной ситуации я выполнил свои обязательства. Если же банк специально доведен до банкротства, если там присутствует криминальная ситуация, в результате разбора которой можно подать заявление в прокуратуру, то здесь корпоративный государственный ликвидатор, которого трудно запугать и купить, банкирам-нарушителям абсолютно невыгоден. Тем более что госкорпорация АРКО работает максимально прозрачно: нас контролирует ЦБ, Госдума, Совет Федерации, Счетная палата, Правительство, Минфин, Генеральная прокуратура. Мы сами выстроили эту систему контроля", - сказал А.Вознесенский. Страхованием частных вкладов, по мнению А.Вознесенского, должна заниматься уполномоченная государством структура, действия которой четко регламентированы законом, но свободная от бюрократических согласований в министерствах и ведомствах. В систему страхования должны входить банки, имеющие лицензию ЦБ на право работы с частными деньгами. Сами критерии для получения банками лицензии на привлечение частных вкладов должны быть очень жесткими. Но если банк имеет лицензию на право работы с деньгами и привлекает деньги населения, то он автоматически должен стать участником системы страхования. Сбербанку невыгодно введение федеральной системы страхования вкладов, потому что в этом случае он получает реальную конкурентную среду – прежде всего в регионах. "Там филиалы Сбербанка напоминают старые сберегательные кассы, когда туда приходишь, ты не клиент, а посетитель, который мешает работать. Поэтому, как только люди увидят определенную гарантию в виде страховки вкладов в коммерческих банках, они пойдут туда", - уверен А.Вознесенский. "Уже в течение двух лет после введения системы страхования, если грамотно провести информационную поддержку этого процесса, Сбербанк очень сильно начнет проигрывать в регионах. И он этого безумно боится. Именно поэтому он вложил огромный ресурс в то, чтобы затормозить этот процесс". Учитывая сопротивление Сбербанка, А.Вознесенский не питает надежды на принятие закона о страховании вкладов в ближайшее время. Кроме того, по словам А.Вознесенского, надо вообще уходить от термина "обманутый вкладчик". "Мы должны прийти к тому, чтобы каждый вкладчик понимал, что когда он понес деньги в банк, он становится частным предпринимателем (это Конституционный суд уже подтвердил и прописал). А частному предпринимателю государство не обязано обеспечивать 100% успеха в бизнесе. Он должен понимать, что риск всегда есть. Другое дело, что государство несет некую субсидиарную ответственность вообще – за экономическое поле, бизнес-климат в стране. И если что-то произошло и вкладчик теряет свои деньги, то государство частично несет какую-то ответственность за это. Система страхования вкладов – это тоже государственная субсидиарная ответственность. Но человек должен понимать, что он идет на риск и может все потерять, - сказал А.Вознесенский. – Я надеюсь, что постепенно мы придем к тому, что банки не будут рассматриваться людьми как механизм получения дохода. Банк – это лишь удобный инструмент жизни, работы и управления деньгами. В цивилизованном мире люди не кладут деньги в банки, чтобы получить доход. Они совершенно справедливо считают, что риск хранения денег в банке меньше, чем если бы они хранили их дома. Банк – это необходимый инструмент. Другое дело, что пока у нас этот необходимый инструмент существует сам по себе, вне страны, вне экономики, в результате чего у нас нет банковской системы". |